I'm possible.
Не отмыть белый лён дочерна, говорит она,
Для тебя белый лён обращается в белый снег.
Город саваном лёгким укроет к утру зима,
Мягче смерти и сна коснётся застывших век.
Тоньше первого льда, легче света её вуаль,
Белоснежнее первого снега платок в горсти,
Её волосы сталь, а глаза - ледяной хрусталь,
Холоднее, чем голос метели её "прости".
Но по белой щеке бежит черным ручьём слеза,
И метель повелела земле обратиться в пух.
Засыпай под её колыбельную, замерзай.
... А она всё поёт и едва переводит дух:
Мой ноябрь, мой горький любовник и верный враг,
Твой венец из рябины алее раскрытых вен,
Каким черным и сумрачным был ты ещё вчера,
И как ярко сверкаешь в предутренней синеве.
Красота словно смерть чиста, словно мать нежна,
Сизый иней тебе к лицу, мой покойный друг.
Не отмыть белый лён дочерна, - так поёт она,
И с любовью касается обледеневших рук.