Метели

Город пахнет железом, но кажется - это кровь
Слишком верно струится в меня из его артерий.
Очень много ненужных, глупых, нелепых слов;
Никакой, прости Боже, любви, никаких истерик

И ни капельки веры нервным, безумным снам,
Чтобы я не смогла потом пошатнуться в вере.
С кем кружить, кого бросить - город решает сам,
Мне бы тоже пора научиться его манере:

Перестать отдаваться каждому без причин,
Рассыпаться на сотни частиц и душой, и телом.
Сладкий запах железа за снегом неразличим.
Грипп - неизлечим.

Город дышит, а я задыхаюсь в его метелях.

---

...

Каждый декабрь все внутри вымерзает,
Становится сеткой осколочных витражей.

Я не люблю тебя, точно, но я не знаю
Что перед этим поставить: "еще"? "уже"?

---

Нам

О таких, как мы, люди пишут песни и разорванные стихи,
Что-то вроде "ты плавишь мое безрассудное сердце,
Я сдаюсь тебе, мой мир треснет, вдруг скатившись с твоей руки,
Я сожгу все осколки и ты сможешь отогреться."

И от их соплей под моими ребрами перевешались мотыльки,
Полупьяные от противокашлевого средства.
Можно сколько угодно пробовать, но нам не бывать таки-
ми,
Чтобы не убить или не раздеться.

---

Об усталости

Город уже прячет крыши домов в снегу, зимой будет так, как пишут об этом в сказках: тебе воздастся за каждое "я смогу", коленопреклонность, невнятнейшие подсказки, за безответно отнятое тепло, каждый твой выдох, сделанный против страха. И жар всех объятий станет твоим костром. И снег обернется твоим бесполезным прахом.
Ты чувствуешь это болью в своих руках, нытьем в синяках и ложью рукопожатий. Две тысячи лет уже было и будет так, что каждый, берущий без спроса, однажды платит. И нет смысла ныть о случайностях и мечтах, о псевдовзаимности чувства и встречных исках. Сама собралась быть в ответе за каждый шаг, хотя всегда ведала цену такому риску. Теперь - выноси же на блюдечке всю себя, счастливую и нагую - чего бояться? Ты выдержишь все, что задумано для тебя, а также для всех, кто желал бы тебя касаться. Сама нарекла себя сильной - так не дури, бери на себя все: от Мира до малых толик.

А хочется что-нибудь бросить - бросай курить, спать, вспоминать имена и молчать от боли.

---

Октябрь

Октябрь закончится скоро;
Закончусь я,
Такая, к которой вы, видно, уже привыкли.
Останется эта бесспорно дурная вязь -
Стихи, сочиненные наскоро, для открыток.

Ни правды в них, ни души,ни любви ни слез:
Сминать, не читая, пусть кормится осень злая.
Я жду. Я исчезну - меня заберет мороз,
Во мне стихотворные железы вырезая.

Октябрь закончится скоро.
Быть может, я,
Смогу научится чувствовать, не взрываясь
Бездарным потоком эмоций, и доверять
Себя только тем, кому сейчас доверяю.

В моем октябре было много людей и мест,
Но
было бы много точнее без многоточий.

И я об одном попрошу вас: сожгите лес,
Чтоб не было больше бумаги для этих строчек.

---

Если бы

Пульс нестройным болезненным эхом застыл в висках,

Осень листья смешала с мусором и кружит.

Как душа моя стала бы чувственна и легка,

Если бы ты в ней жил.

Как бы руки мои стали ласковы и нежны,

Как бы тонко запели гитары в таких руках;

Заплетая мне нервы, мечется и дрожит

Собственных вен река.

Сердце снова, боясь захлебнуться, начнет шатать

Тонких ребер моих строительные леса.

Я хотела бы всю, без остатка, себя отдать

Всем, кто его спасал.

Это странно, но мне пока помогают жить,

До больного не нежно въедаясь в уставший мозг,

Сотни строчек от тех, кто мог бы меня любить

Если бы ты не смог.

---

Осень.

Никаких подробностей, все отлично, но я не умею плакать и поэтому, кажется, скоро начну блевать своими эмоциями.

---

Пластилин

Так просто

молча стоять, курить,

В ладонях комкать чужие жизни.

Купать их нежно в своей крови

И ждать - как минимум - укоризны,

А в идеале - ответный шаг:

Остаться сгустком в чужой ладони,

Терпеть обиду и не дышать,

Учиться жить чередой агоний.

А получаю - какой-то писк,

Какой-то жалкий бессвязный лепет.

Что толку что-то из них лепить?

Из них сам черт ничего не слепит.

---

Ничего не имеет значения

Выгорает внутри осадок от октября,
Все дороги и все города захлебнулись листьями.
Все, что не было с нами, было не с нами - зря,
Все, что с нами случилось, мы умудрились выстоять,

И еще продолжаем требовать и желать
Незаслуженной боли в добавку к свечам и истинам.
Кто учил нас так верно себя же уничтожать
Тем, что делает нас сильнее, светлей, неистовей?

Кто учил нас искать печалей, огней, чудес,
Пропадать в закоулках и снах городскими лешими?
Жизнь - только слабый разничный перевес
Между твоим теплом и теплом столешницы.

Выгорает внутри осадок от октября.
И о чем пожелаем, спросим или попросим мы -
Ничего не имеет значения. Просто я
Отдаюсь этой терпко-хмельной безобразной осени.

---

Щенячье

Город смыкает веки в слепой усталости,
Мир начинает ночь над землей развертывать.
Ты безнадежно ищешь тепла и жалости,
Словно щенок, скребущийся в двери мертвого.

Мокрый, голодный, скулящий, уже измученный,
Подушечки лап - не плоть, а мясное месиво.
Не в силах понять, что отклика не получит он,
Здесь смысла нет ни действовать, ни бездействовать.

Я все надеюсь - он ляжет в углу и выспится,
Залижет все раны, очнется, пойдет охотиться.
И, может, во что-то путное это выльется,
И, может, к кому-то путному и прибьется он.

Но он все скребется сквозь дверь, на другую сторону,
Не слыша давно оттуда ни слов, ни вздохов.
И верит: попытки - не пытки и не бесплодные.
И, видимо, будет пытаться пока не сдохнет.

---

Саша

Казалось, что это жизнь без конца-начала,
От "здравствуй)" до "спи спокойно, я тоже спать".
А Саша все помнит: и что кому отвечали,
И как потом, вдруг, научились не отвечать,
А быть вместо этого жертвами-палачами,
По сердцу, по клавишам - в такт и не в такт - стучать,
Душить себя смайлами, текстами и речами.

И вместо "я буду верить, любить, скучать":
Молча стоять, смотреть, пожимать плечами,
Слушать, стянувшись в узел, свое же "блядь".

А Сашу потом штормило, несло, качало.
Но - никаких "прости", никаких печалей.
Только бы научиться не вспоминать.

---

Это

Лето внутри свернулось и догорело.
Пальцы безосновательно леденеют.
Я, как и прежде, сдержанно, зло и смело
Верю, что август вырваться не посмеет:
Крепко в руках сжимаю тростинку-шею,
Страх притаился в глазах колоска-головки.
"Нет тебя, слышишь!"
Это - ума лишение
От безнадежной глупости и неловкости.
Но тем не менее стойко душу противника,
Видя в безвременье море соленой радости.
Хрип прекратился. Холодно мне, постыло так...
Молча швыряю труп недоростка-августа.

Молча сажусь вычеркивать дни до осени,
Ищу на прохожих шапки, шарфы, береты.
В неугомонных пальцах шуршат колосьями
Дни принесенного в жертву безумству лета.

Осенью - если верить затертым книжицам -
Это должно родиться слепым и светлым.
Чтобы не помнить, как это растет и движется,
Перебираю четки, мосты, рассветы.

Как они могут - читать об этом, писать об этом?
Мне не бывать возлюбленной и поэтом.
Вето.

---

Ночью

Ночью молчат фонтаны, пусты дороги,
Медленно плещутся воды Москвы-реки.
Разум, запреты, мнения - не помогут,
Я собираюсь вновь промолчать о многом,
Чтоб не лишиться жара твоей руки.

Ночью безлюдны бары, бездушны парки.
Гибнут в тягучем воздухе мотыльки.
Я дорожу каждым часом, как сердцем снарка,
Все, что я вспомню, покажется слишком ярким,
Слишком безумным, чтоб рассказать другим.

Утром невнятны мысли, щебечут птицы,
По городским маршрутам струится ад.
Прячем в вагонных стеклах себя и лица,
Самое трудное это с тобой проститься
И сохранить привычно-холодный взгляд.

---

Это тяжело

Лето застывает в пыли, в слезах, в лепестках истерик,
Ты сидишь и смотришь на облака, на далекий берег,
Там играют дети, шуршит песок, расцветают люди...
Это тяжело: там лет через сто ничего не будет.
Ты сидишь и смотришь на гладь реки, глубина безмерна,
Там лягушки, рыбы, жуки, мальки, водяной, сирены,
Там царит забвенье, покой, тепло, к черту все утраты!..
Это тяжело. Все, что утекло, не вернуть обратно.
А казалось - лето, казалось - свет и цветы в ладонях,
Ты сидишь и плачешь, спасенья нет, только боль и стоны,
Ты сидишь и плачешь: куда теперь? И темнеет небо.
Это тяжело: ни во что не верь, ничего не требуй.

Выдыхает ветер седой палач, дождь ласкает волны.
Это тяжело: ни о ком не плачь, ни о чем не помни.

---

Кофемолка

Когда мир ломается от историй,
Солнечных рассветов и книжных полок,
Я твержу себе же, что все - пустое,
Я ссыпаю горсть почти черных зерен
В недра запылившейся кофемолки.

Я вдыхаю горький, неясный запах,
Слишком дорогой и приятно жгучий.
И - последний странный припадок страха -
Первый поворот деревянной ручки.

Сердце замирает от скрипа-стука,
В солнечном варенье дрожат пылинки.
У меня должна быть цветная юбка,
Теплый взгляд и волосы под косынкой.

У меня должны быть такие руки,
Чтоб из них не вымылся запах кофе.
Я должна молиться над медной туркой,
Быть волшебной, маленькой и бесстрофной...

А на деле - нечто в мужской рубашке,
Сыплю кардамон на стальное донце.
Размышляю будто бы первоклашка,
Не сдаюсь, как куколка-неваляшка
И питаюсь крепким сбежавшим солнцем.

---

Думать

"Я животное, ты же видишь, я животное.
У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать,
эти гады не дали мне научиться думать. Но если ты на самом деле такой...
всемогущий, всесильный, всепонимающий...
разберись! Загляни в мою душу, я знаю - там есть все, что тебе надо.
Должно быть.
Душу-то ведь я никогда и никому не продавал! Она моя, человеческая!
Вытяни из меня сам, чего я хочу, - ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!..
Будь оно все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов -
СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!"

Стругацкие

---

Июль

10.07.2011

10.07.2011
Я зарываюсь в тряпье депрессий, в нытье бездействий, в трясину слов.
Я отказалась от всяких рейсов, от всяких версий, людей и снов.
Я научилась кричать, мол "бесит", но слишком громко и слишком вслух.
Больную память съедает плесень, растущий в остров зеленый пух.
Я привыкаю: почти без пульса, почти без улиц, почти одна.
Дожди стекают, потоки льются, цветы согнулись к чужим ногам.
Июль в разгаре, поют гитары, шипят пожары, жиреет гнус.
А я - бездарна. Стучат удары, на каждой паузе я молюсь:
"Пусть поднимаются травы выше,
Пусть барабанят дожди по крышам,
Так громко, чтобы никто не слышал,
Чтобы никто никогда не слышал,
Как я над смертью своей смеюсь."

---

Доступ к записи ограничен

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Разное

Я давно уже не слышала и не читала ничего, что передавало бы мои чувства. Чаще - только мои предположения о чувствах других.
Изнуряющее безделье.
Я не хочу писать здесь сейчас, чтобы потом не читать о том, какая я сейчас.

Пойду вынесу мусор.

---

Мысли

Мысли скачут в голове по невразумительным траекториям, путаются и... мешают. Я хватаюсь за первую попавшуюся и бегу ее исполнять - чтобы не задумываться об остальных, вообще не думать, не думать, не думать.
И от этого меня подташнивает. Дикое разочарование в самой себе, Нась у нас - слабак, дурак природы.
Вякалка - ходилка.
Я слишком много говорю, слишком много шевелюсь, слишком мало пишу и думаю.
Фу.