Они потом спросят - как ты там выжил, парень?
Как ты прошёл между скалами и клыками,
Когтями, и жадно ласкающими руками,
И голосами, влекущими, как прибой?

Ты скажешь, что знаешь способ, уловку, средство.
Они же решат - в тебе не осталось сердца,
Раз ты не позволил сёстрам морским согреться,
Раз ты не позволил полакомиться собой.

Они в эти сказки верили с колыбели -
О том, что когда тебе сладко поёт Лигейя,
Когда тебя обнимает Парфенопея,
И Левкосия зовёт тебя в свой чертог,

Ты забываешь жён, сыновей, причины,
Рвёшь свои путы, бросаешься к нам в пучину,
И даришь нам больше, чем бы дарил мужчина,
И искренне счастлив встретить такой итог.

Но если хоть кто-то, слышавший нас, спасётся,
То нам не летать под лучами слепого солнца,
И нам ничего уже больше не остается,
Как стать белой пеной на гребнях бегущих волн.

Да только для них любой спасшийся тоже нежить -
Свершая обряд, они вены твои разрежут,
И будут надеяться, что смогут жить как прежде,
Что жертва утешит разгневанный пантеон.

Они станут петь, что нас выбросило на берег,
Что не трепещут уже в наших крыльях перья,
И что моряки и дети их в нас не верят
На протяжении многих ночей и зорь.

Зато ты поймёшь, как коварно бывает море,
Когда, не считаясь с норнами с судьбою,
Оно воскресит нас твоей беспокойной кровью,
Что жадно слизал с побережья морской прибой.